Наталья О`Шей - Ангелофрения
За Магдалиной распахнулась дверь.
Короткий вскрик и снова – через вагон к противоположному тамбуру. Тетя Эмили и матушка Птанифер одновременно повернулись к ней, обдав холодом, струящимся из пустых глазниц, и тут же растаяли, точно миражи озер в Аравийской пустыне.
Магдалина ворвалась в следующий вагон.
Снова яркий свет. Большой прозекторский стол из хромированной стали. На столе – человек в саване.
…Она становилась на пороге тамбура, словно врезалась в невидимую преграду. Захлопнула дверь, навалилась на нее спиной.
– Дальше я не пойду! – выкрикнула в сторону медного рупора.
– Почему же? – тотчас прозвучало в ответ. – Пришла пора расспросить старого лжеца о том, как ты появилась на свет. Разбудим его, как ты думаешь? Что-то он, соня, разоспался…
– Я дальше не пойду! – повторила Магдалина и замотала головой: – Не пойду! Там мой отец! Нет!
В дверь за ее спиной ударили. Каблуки новых туфель заскользили по рифленому металлу пола.
– Не смей сдаваться сейчас! – прикрикнул на нее фараон. – Иди вперед! Послушай, о чем запоет эта перечница!
– Я не хочу знать! – зарыдала Магдалина. – Вы сводите меня с ума! Лучше погибнуть!
– Ты увидела конец мира. Ты побеседовала с человеком, чьи помыслы были грязнее и ужаснее, чем у самого Лукавого. Ты повстречалась с двумя женщинами, бежавшими от Лукавого всю жизнь, чтобы все равно стать его вечными пассажирками. Вперед, Эльвен, только вперед! Прими истину или погибни! Пусть тот, кого ты звала отцом, расскажет, где и при каких обстоятельствах на его руках оказалась маленькая вестница! И при чем здесь козни Лукавого!
– Я не пойду! – простонала Магдалина. – Я разгадала ваш замысел! Вы это делаете нарочно! Вам нужна сломанная и безвольная рабыня, наделенная даром! Все это – ложь! Грязная, подлая, тошнотворная ложь!
– Беги, или погибнешь!
– Нет! Нет! Нет! Вы не заполучите меня! Я не встану на вашу сторону!
У нее больше не было сил держать двери. Еще один удар со стороны тамбура, и она упала.
Обтянутые черной кожей руки подхватили ее у пола. Рывком подняли и прижали к стене, выдавив из груди остатки воздуха. Магдалина пыталась вырваться, но руки были нечеловечески сильны и тверды, словно вылиты из железа. Тогда она извернулась и ударила кулаком в респиратор. Увы, но ее никто не учил драться. Пожиратель даже не пошатнулся. Респиратор приблизился вплотную к ее лицу. Сквозь дыхательные щели маски полился густой, дурманящий запах благовоний. Твердокаменные пальцы сжали Магдалине горло.
– Что ж, видимо, я ошибся в тебе, – сказал Лукавый, он же – фараон, Сети Второй, повелитель Нового Царства, Светоносный, Новый Прометей, Отец лжи, злобный бог из древности Сет. – Слабый пожирается сильным. Скучно, Эльвен! Избито и скучно!
Пожиратель снял маску, она повисла на тесемках. Бледные, сухие губы приоткрылись, показались грубо заточенные напильником зубы.
Магдалина, балансируя на грани беспамятства, вглядывалась в заостренные смертью черты, в потемневшую, пергаментную после обработки бальзамирующими средствами кожу, в черные зеркала зрачков, обрамленные бирюзой радужки.
Узнала.
Узнала, хотя это было непросто.
И узнавание стало очередным сокрушительным ударом.
Безусловно, современная наука Нового Царства добилась потрясающих результатов в мумификации, но в этом случае материал был особенным: человек, обладавший даром взаимодействовать с «особой энергией». Не благодаря бальзамам и синтетическим препаратам в нем сохранилось подобие жизни, а из-за остаточной магии, которая все еще питала омертвевшие ткани витальной силой.
– Мукеш… – едва-едва слышно прошептала Магдалина.
Некогда друг и соратник, а теперь – машина смерти, послушная Лукавому. Еще недавно он пытался вернуть «особую энергию» людям, но, видимо, Светоносный может быть лишь один. За что Мукеш и был покаран таким бесчеловечным образом.
Наверное, Лукавый положил глаз на каждого «нового Прометея». Лукавый стремился заполучить их всех – живых или мертвых – под свои знамена.
Зачем?.. У него была какая-то цель…
Неожиданно хватка Мукеша ослабла. Он все еще продолжал прижимать Магдалину к стене, но делал это скорее для того, чтобы она не упала.
Легкие горели огнем, Магдалина судорожно вобрала полную грудь воздуха. Мукеш отступил. Его сердце молчало, но «особая энергия», заключенная в каждой клетке, пульсировала со всевозрастающей частотой.
На несколько долгих секунд в вагоне висела тишина, пронизанная пульсацией магии. Никто не двигался, Магдалина и Мукеш застыли друг напротив друга двумя изваяниями. Словно на безымянном дирижабле контрабандистов, когда они так и не решились прикоснуться друг к другу.
Затем зажегся синий свет. Он просачивался сквозь пергаментную кожу Мукеша, через каждую пору, пробивался наружу рассеянными лучами. Он падал бликами на металлические стены, на мраморно-бледное лицо Магдалины. В синем свечении растаял прозекторский стол и тело в саване. Возникли из пустоты и мгновенно загустели, поглотив внутреннее пространство вагона, клубы тумана.
Пальцы, сжимающие горло Магдалины, стали рыхлыми, словно перчатку набили опилками. Рука Мукеша переломилась ниже локтя, а из-под почерневшей плоти на лице проступили кости черепа.
Он сжигал себя, дабы не причинить вред той, кого любил.
В мертвой оболочке жила душа, которая сохранила память, и в решающий миг она оказалась сильнее злой воли Господина железных дорог. Внутренний огонь, который Мукеш так и не смог подарить людям, пылал.
Мукеш упал на спину. Взорвался струями серого праха, рассыпался горой почти невесомой золы. Опустевшая одежда сложилась бесформенным кулем.
Магдалина попятилась. Она прижала руки к груди, в которой трепетало кровоточащее, израненное сердце.
– Мукеш, – прошептала она кружащим перед лицом частичкам пепла. Пепел падал на щеки и на губы, словно пытаясь покрыть их поцелуями.
Послышались шаги, кто-то шел сквозь туман. Магдалина подобралась, смахнула слезы, приготовилась драться. При помощи магии или же кулаков, ногтей или зубов – словно загнанный в угол зверь.
Сквозь белесую мглу проступил контур человека в старомодном цилиндре.
– Мемфис, – объявил он мрачно. – Приехали, Эльвен.
Глава девятая
Что ты знаешь?
Ядовито-зеленые пояса полярного сияния слились над фьордами в китайский иероглиф «юн», что означало «судьба». Оставив за кормой тайгу, края озер и болот, пройдя над тундрой, воскресающей после суровой зимы, «Тион» достиг побережья Баренцева моря.
– Найдите мне добровольцев! – потребовал Роланд Ронсевальский, собрав в кают-компании офицеров. – Дюжину крепких ребят, которые не прочь размять кости на земле.
